Об этом пишет Роберт Сэмюелсон в своей статье «Рухнет ли Китай?», опубликованной на сайте газеты The Washington Post.
Теперь оказывается, что китайцы – как и японцы – не являются несокрушимыми. На самом деле, учитывая различия в исторических обстоятельствах, Китай и Япония, похоже, совершили аналогичные ошибки. Япония полагалась на экспорт и инвестиции в бизнес, пока укрепляющийся обменный курс в середине 1980-х годов не подорвал ценовую конкурентоспособность экспорта. Затем он утвердил простую денежно-кредитную политику, которая привела к образованию пузырей в недвижимости и ценах на акции. Точно так же, Китай зависит от экспортно-ориентированного роста, и, когда финансовый кризис начал тормозить торговлю, перешел к массовому расширению кредитов для финансирования инфраструктурных проектов и большему количеству инвестиций в тяжелую промышленность.
Проблема и для японцев, и для китайцев в том, что эти вызванные кредитами бумы были временными. Пузыри в Японии лопнули (индекс фондового рынка по-прежнему ниже своего пика 1989 года). Пузыри в Китае оставили излишки производственных мощностей в отраслях тяжелой промышленности и разрушающиеся жилые комплексы, которые в значительной степени пустуют. Китайские лидеры, кажется, приняли необходимость новой экономической модели – такой, которая полагается на потребительские расходы в качестве основного двигателя экономического роста. Но изменения в теории и на практике существенно отличаются.
Экономика Китая явно ослабевает, и его рост, вероятно, ниже целевого показателя правительства в 7 процентов – возможно, намного ниже. В августе индекс промышленного производства Китая упал до самой низкой точки в течение трех лет. Также тревожат ослабление производства электроэнергии и грузовых железнодорожных перевозок. Но в отчете, экономисты Донна Квок и Тао Ван из UBS не учитывают эти пункты. Около 70 процентов электроэнергии потребляет промышленность, чью роль сейчас преуменьшают. Что касается железнодорожных перевозок, большинство из которых подразумевает транспортировку угля для электростанций; то они снизились из-за слабого использования электроэнергии.
Экономика Китая не находится на грани краха, пишут Квок и Ван, хотя они признают наличие серьезных проблем. Крупнейшей из них являются чрезмерные инвестиции в недвижимость, вследствие чего сократилось строительство и спрос на строительные материалы (сталь, цемент). Падение фондового рынка также оставило горькое послевкусие. Но не стоит упускать их виду и хорошие новости, говорят они. В июле продажи розничных товаров выросли на 10,3 процента по сравнению с прошлым годом; продажи смартфонов выросли на 32 процента. Рынок труда остается сильным, а акции и облигации представляли, на своем пике, только 12 процентов состояния страны.
Экономист Николай Ларди из Института международной экономики, эксперт по Китаю, согласен с этим. «Заработная плата и наличные доходы по-прежнему растут», говорит он. «Растет потребление». Но его возглавляют услуги, которые составляют почти половину ВВП, а не промышленные товары, которые представляют всего чуть более одной трети. «Было много расходов на здравоохранение, образование, туризм и развлечения», говорит Ларди. Он приводит пример с одной цепочкой кинотеатров, чьи доходы выросли на 40 процентов в первой половине 2015 года.
Несмотря на это, замедление Китая уже привело к глобальным последствиям. Ненасытный аппетит страны на сырье (нефть, зерно, полезные ископаемые) подпитывал потребительский пузырь, который недавно взорвался. Ранее высокие цены существенно упали; в горнодобывающей промышленности – избыток производства многих металлов. Товаропроизводители от Австралии до Бразилии и Саудовской Аравии серьезно пострадали. Они (и почти все остальные) переоценили долгосрочные перспективы роста Китая. Их просчет представляет собой огромную проблему для мировой экономики.
Более сложным является связь между экономикой и политикой. Сможет ли большинство китайцев приспособиться к замедлению темпов роста, по-прежнему быстрого по западным стандартам? Или ослабевающий рост дискредитирует коммунистическую партию? Станет ли Китай более националистическим и меркантильным за рубежом, чтобы отвлечь внимание от домашних разочарований? Ларди полагает, что лидеры режима чувствуют себя в безопасности, пока создание рабочих мест остается на высоком уровне – как было ранее. В первой половине 2015 года, сообщает он, количество несельскохозяйственных рабочих мест выросло на впечатляющих 7,2 млн. Сектор услуг занимает в два раза больше работников, чем промышленный сектор, отмечает он.
Тем не менее, тревожной остается аналогия с Японией. После распада экспортно-ориентированной экономической модели, Япония так и не нашла адекватную замену. Ее экономика металась от одной «реформы» к другой. Через много лет, рост составлял в среднем менее 1 процента. Это был радикальный разрыв с прошлым. Если Китай испытает нечто похожее – даже с ростом более 1 процента – сложно себе представить, что его лидеры будут реагировать с такой же пассивностью, как в Японии.
