Виталий Трубаров: У меня, как у руководителя, есть телефоны спецсвязи. Но эти телефоны молчат, они не звонят. Мы лишь протираем с них пыль. Никаких вводных по поводу моих действий я ни от кого не получаю

Исполняющий обязанности главы Фонда государственного имущества Украины Виталий Трубаров в интервью УНИАН рассказал, какие у него шансы не «вляпатся», а войти в историю с хорошей репутацией, почему он до сих пор не может похвастаться примерами успешной приватизации и могут ли компании страны-агрессора обойти законодательство и скупить привлекательные украинские объекты.

Премьер-министр Владимир Гройсман не так давно предупредил вас о том, вы несете личную ответственность за проведение прозрачной приватизации госпредприятий. По его словам, у вас есть выбор: войти в историю или же в нее «вляпаться». Что сейчас лучше получается?

Я полностью разделяю послание премьера относительно возможного развития ситуации, поэтому сразу сказал, что выбираю такой путь, чтобы войти в историю как руководитель Фонда госимущества, при котором приватизация была проведена успешно. Но необходимо все-таки разделить юридическую и практическую составляющие. С точки зрения Конституции и закона «О Фонде государственного имущества», мы является центральным органом исполнительной власти с особым статусом, который отвечает за приватизационную политику в нашей стране. Поэтому, как ни крути, мы являемся ведомством, которое должно реализовывать приватизационную политику и брать на себя ответственность как за успехи, так и за неудачи. Я, как руководитель, несу солидарную ответственность со всем коллективом.

Однако есть же подводные камни, которые могут помешать выполнить план. Тот же премьер сказал, что, если кто-то на вас будет оказывать давление, чтобы вы обращались к нему за помощью. Есть ли те, кто вам потенциально может помешать в проведении прозрачной приватизации?

Я не сторонник персонификации проблематики, пока она не перешла определенный рубеж. Хочу подчеркнуть: мы тратим много времени на бюрократические процедуры. А времени нам катастрофически не хватает. Мы ожидали принятие нового закона о приватизации еще в прошлом году, чтобы до 1 января принять подзаконную базу, а с начала 2018 года стартовать и весь год проработать в этом направлении. К сожалению, закон приняли в начале года, вступил он в силу 7 марта, а только 10 мая Кабмин утвердил подзаконные акты.

Мы опять потеряли время. Полгода прошло, а ничем, кроме показателей аренды госимущества, нам похвастаться нечем. Поэтому за следующие полгода нам нужно сделать упущенную работу, а также постараться, чтобы в будущем элемент нехватки времени на нашей деятельности не отражался.

Виталий Трубаров: Одной из целей, которая ставится в рамках приватизации, является не столько получение денег по факту продажи, сколько работающее предприятие / Фото УНИАН

Я согласен с тем тезисом, что Фонд вроде бы и один отвечает за результат, однако не только он принимает участие в подготовке решений. Поэтому я и раньше говорил, что министерства неохотно идут на передачу ФГИ объектов приватизации. Это было с 2015 года, когда еще работало 271-е постановление Кабмина, которое регламентировало эту работу, это есть и сейчас в рамках нового закона о приватизации, который обязывает министерства передавать эти объекты в течение 30 дней. Месяц давно прошел, поэтому несколько дней назад мы подготовили обращение в Кабинет министров, чтобы он сам принимал решение, в обход профильных министерств, о передаче данных объектов. То есть, это будет теперь задачей правительства, которое на своем заседании сможет передавать предприятия Фонду госимущества.

Однако месяц прошел, плюс, я думаю, понадобится еще месяц, чтобы эту инициативу реализовать, и только в июле мы сможем говорить о каких-то конкретных объектах приватизации и сроках продажи по каждому из них.

Администрация президента или люди, близкие к главе государства, пытаются каким-то образом влиять на Фонд госимущества?

У меня, как у руководителя, есть телефоны спецсвязи. Но эти телефоны молчат, они не звонят. Мы лишь протираем с них пыль. Никаких вводных по поводу моих действий я ни от кого не получаю, и, по большому счету, в рамках существующего законодательного поля их не могу получить, потому что Фонд является сервисной организацией. Нашей задачей является скомпоновать списки, группы объектов, подготовить их технически и вывести их на площадку приватизации.

Виталий Трубаров: Из оставшихся 3500 государственных предприятий 1255 подлежат ликвидации / Фото УНИАН

В случае с объектами малой приватизации, как только нам разблокируют ситуацию с площадками, мы максимально быстро будем отправлять их на электронные аукционы.

По объектам большой приватизации уже опубликована процедура отбора советников, и мы, я думаю, уже в первую декаду июня, начнем публиковать конкурсы по отбору советников, они будут заниматься предприватизационной подготовкой, а ФГИ будет максимально корректно и быстро отрабатывать документы, чтобы выносить их на заседания Кабмина, который будет принимать решения по предложениям советников, формированию стартовой цены объектов большой приватизации, дополнительным условиям. Потом уже Фонд будет организовывать аукционы, где под камеры будет проходить публичная продажа объектов.

Многие говорят о прогрессивности нового закона о приватизации. А можете назвать какие-то слабые моменты этого закона? К примеру, народные депутаты утверждают, что он не решает вопрос, что же будет с землей, которая находится под объектами приватизации?

В процессе разработки закона принимали участие сотрудники ФГИ, Министерства экономики, международных организаций, эксперты. Он был совместным продуктом, потому, рассматривая те или иные нормы, было много дискуссий, но в итоге на рассмотрение парламента выносились нормы, по которым мы нашли взаимопонимание.

Закон, безусловно, прогрессивный, он позволяет нам применять современные инструменты при продаже госсобственности, но в нем, как и в других законах, есть моменты, которые, по чьему-то мнению, можно было улучшить.

Что касается вопроса земельных участков, то нужно вспомнить, что одним из тормозов приватизации в прошлом была необходимость приводить в порядок документооборот по земле, что подразумевало взаимоотношение с органами местного самоуправления. Если балансодержатель не был заинтересован в процессе, то находился миллион причин, чтобы это не делать или затягивать работу на годы. Поэтому, даже имея на руках решения о приватизации объектов, мы не могли перейти к практической их реализации, а определенные люди продолжали паразитировать на этих предприятиях.

Потому было предложено разделить эти моменты, ведь есть Земельный кодекс, который регламентирует порядок действий. Земля под объектами госсобственности все равно принадлежит государству, потому инвестор, после получения прав на тот или иной объект, сможет оформить или договор аренды, или выкупить участок по определенной процедуре, а мы не будем терять время.

А может ли это негативно повлиять на инвестиционную привлекательность объектов?

Инвестор не будет ждать годы, пока мы будет приводить документооборот в порядок, потому я думаю, что у инвесторов найдутся средства на юридическую поддержку, чтобы привести земельные отношения в порядок, ведь в законном поле невозможно будет передать землю под объектом какому-то другому частному лицу или компании.

Премьер-министр, выступая в парламенте, заявил, что государство планирует оставить в своей собственности 51% акций «Турбоатома». Это предприятие будет исключением или есть другие, при приватизации которых планируется оставить какую-то часть за государством?

Если говорить об объектах большой приватизации, список которых уже утвержден, то я не ощущаю, что могут быть еще прецеденты. Я думаю, что к формированию списка объектов на 2019 год мы будем переходить осенью и обсуждать, что конкретно будем в этот перечень включать. Поэтому пока работаем с теми 23 предприятиями. Скорее всего, такое исключение будет касаться только «Турбоатома», причем это является исключительно прерогативой Кабинета министров – какой пакет акций оставлять за государством, а какой выносить на продажу. Пока в принятом документе значится продажа всех госпакетов акций. Но так как к приватизации мы еще не приступили, то все может измениться.

Ряд экспертов скептически относятся к нынешней приватизации, указывая на невысокую заинтересованность потенциальных инвесторов. При этом вы излучаете уверенность в том, что Фонд госимущества выполнит план по приватизации. Можете ли вы как-то развеять эти сомнения? Что вам придает уверенности в успехе нынешней кампании?

При разработке закона мы специально внесли туда норму о привлечении советников, которые должны будут привести в порядок документы по объектам приватизации, заняться проведением аудитов и поиском инвесторов. Мы нанимает советников, чтобы продать объекты, а потенциальные инвесторы нанимают советников, чтобы купить предприятия. Эти советники будут разговаривать на одном языке и помогут нам сформировать такие предложения, которые приведут нас к общему успеху.

Моя уверенность в успехе заключается в том, что я уже общаюсь с представителями этих инвестиционных компаний. Мы, на примере работы по «Центрэнерго» с компанией Ernst & Young, видим, как происходит в жизни поиск потенциального инвестора и считаем, что совместная работа Фонда, Кабмина и советников приведет к продажам на конец года, в которых будет участвовать достаточное количество потенциальных инвесторов, которые захотят купить наши предприятия.

А в чем состоит заинтересованность советников?

Мы говорим о структурах, опыт которых исчисляется десятилетиями, а некоторых – и столетиями. Безусловно, для них репутация может быть даже более существенным фактором, чем финансовое вознаграждение. Однако дополнительным условием, дающим мне уверенность в успехе, является то, что Минфин пошел навстречу и заложил специальное финансирование на оплату услуг советников. У них фиксированная оплата плюс процент от цены продажи объектов.

Кроме Ernst & Young, кто-то еще изъявил желание выступить в качестве советника?

Есть понятие конфиденциальности, потому мы пока не можем разгласить эту информацию. Но заинтересованность есть. Все из «Большой десятки» (крупнейшие консалтинговые и аудиторские компании, – УНИАН) изъявили желание принимать участие.

А можете рассказать, почему в окончательный список большой приватизации вошли 23 предприятия, а не 26, как было в проекте решения Кабмина?

На заседании Кабмина за проект решения, подготовленный ФГИ, проголосовали с учетом доработки. После этого были проведены совещания с профильными министерствами в рамках Секретариата Кабмина и рассмотрено обращение Министерства сельского хозяйства, которое попросило до осени предприятия («Аграрный фонд» и Государственная продовольственно-зерновая корпорация Украины, – УНИАН) не трогать, поскольку считает, что те сейчас выполняют определенную функцию, связанную с продовольственной безопасностью. Кроме того, не отрегулировано ситуацию с китайским кредитом ГПЗКУ.

Как государственные служащие, мы понимаем, для чего это делается. Я думаю, что после нынешнего сельскохозяйственного цикла мы сможем вернуться к этим предприятиям и включить их в программу 2019 года.

Вы говорили, что большая приватизация начнется с «Центрэнерго». Какова вероятность того, что на предприятие зайдут игроки с мировым именем, которые будут его развивать, а не просто выкачивать деньги?

Любой инвестор, который участвует в приватизации, делает это для того, чтобы зарабатывать деньги. Одной из целей, которая ставится в рамках приватизации, является не столько получение денег по факту продажи, сколько работающее предприятие. Поэтому Фонд госимущества и Кабмин заинтересованы в привлечении такого инвестора, который непосредственно будет вести свою операционную деятельность по отраслевому признаку по всем объектам, которые у нас будут принадлежать продаже. Поэтому мы рассчитываем на то, что конкурентная среда определит того инвестора, который будет данное конкретное предприятие прежде всего развивать. А развивать его без модернизации просто невозможно. Работающее предприятие – это главная задача, которая перед нами всеми стоит.

То есть, будут прописаны определенные условия…

Конечно. Нельзя будет купить завод и через день его порезать на металл или перепрофилировать его.

Многие политики не раз заявляли, что ряд украинских облэнерго находится под контролем российского олигарха Бабакова. Новый закон о приватизации предусматривает, что представители России теоретически не смогут принять участие в покупке украинских активов. Однако, как обстоят дела на практике? Не получится ли так, что вас или власть вновь обвинят в лоббировании интересов представителей вражеского государства?

Как обычный человек я вижу, что в Украине для российского бизнеса достаточно агрессивная среда, позволяющая ожидать, что они просто не придут. Как чиновник, я знаю, что в законе четко прописаны нормы, что российскому бизнесу нельзя приобрести предприятия и заниматься прямым их управлением.

Главная норма, которая отсекает таких участников, это то, что покупателями не могут быть инвесторы, у которых владельцами 10% и более акций выступают резиденты государства-агрессора. Все реестры во всем мире открываются до 10 процентов. Соответственно, мы вместе с Нацбанком и нашими службами будем отслеживать всех бенефициаров потенциальных покупателей.

Виталий Трубаров: Выбираю такой путь, чтобы войти в историю как руководитель Фонда госимущества, при котором приватизация была проведена успешно / Фото УНИАН

Задают вопрос, не получится ли так, что предприятие сначала купят, а потом перепродадут. Перепродажа, с точки зрения закона, возможна, но она согласовывается с Фондом госимущества, к ней применяются такие же требования, как и к самой продаже, поэтому так же под микроскопом будут прослеживаться все движения. Это же применяется к так называемым «грязным деньгам».

Первый заместитель директора «Одесского припортового завода» Николай Щуриков заявил, что стартовая цена приватизации завода составляет эквивалент 54 млн долларов США. По его словам, все документы давно находятся в Фонде госимущества, но он их якобы не выпускает на Кабмин и затягивает до истечения сроков действия оценки. Соответствует ли это действительности?

Главной проблемой ОПЗ является даже не тот дорогой газ, который используется для работы предприятия, а токсичность долговых обязательств, причем не сама сумма, а то, кому завод должен.

После того, как не состоялись продажи предприятия в 2016 году, Фонд обязан был проводить действия, связанные с оценкой данного имущества, поэтому оценка данного имущества по методологии проходила. Оценщики и аудитор учитывали, как долговые обязательства, так и активы, и возможность его экономического роста, после чего сформировали цену, которая, на их взгляд, является рыночной, но наличие отчета об оценке имущества не означает, что по этой оценке имущество будет продаваться. Да, это первичный документ, который показывает истинное положение дел на данном конкретном объекте на конкретную дату.

Безусловно, Фонд не выносит объект на приватизацию, потому что для этого необходимо согласование с Кабинетом министров Украины первичной цены и дополнительных условий.

В Кабмине создана рабочая группа, которую возглавляет министр Саенко, и на этой группе мы обсуждали все вопросы, связанные с приватизацией, в том числе, продажу Одесского припортового завода. На одном из заседаний рабочей группы было принято решение пригласить международных советников, чтобы они порекомендовали, каким способом можно реструктуризировать данные долги или каким образом очиститься от них, чтобы предприятие смогло выйти на продажу.

Такой неформальный конкурс советников мы провели, была «мировая тройка» (крупнейшие консалтинговые компании, – УНИАН), которая презентовала свое видение, каким образом можно выйти из сложившейся ситуации. Многое из того, что мы услышали, мы приняли к понимаю и в рамках этого появились изменения к списку большой приватизации, где напротив графы ОПЗ Кабмин убрал звездочку, по которой предприятие шло на приватизацию по старому закону. То есть, ранее мы должны были выводить предприятие в том состоянии, в котором оно находится сейчас, со всеми долгами. Поэтому думаю, что было принято политически правильное решение, чтобы это предприятие приватизировать по новому закону. То есть, мы сейчас будем официально отбирать советника, и этот советник будет выстраивать свою работу таким образом, чтобы находить инструменты реструктуризации долговых обязательств своими силами или находить варианты, как очистить предприятие от долгов другими методами, после чего вывести завод на чистую продажу, привлечь больше потенциальных инвесторов.

Как я понимаю, у Запорожского алюминиевого комбината из-за проволочки в Кабинете министров 31 мая завершился срок действия оценки имущества предприятия, поэтому его будут продавать, как объект малой приватизации, причем стартовая цена будет почти в три раза меньше. Можно ли сказать, что кто-то был заинтересован в таком развитии событий?

Документооборот с Кабмином достаточно сложный, там много согласований. Да, срок действия оценки закончился, но то, что объект будет отнесен к малой приватизации, не является чем-то заведомо плохим, потому что целью является продажа по рыночной стоимости. На электронной площадке торги будут прозрачными, поэтому процедурно мы ничего не потеряем. Когда объект действительно вызывает интерес у инвесторов, то мы наблюдаем и по 500 шагов на конкурсах по продаже. Да, есть сам факт потери времени, но мы не потеряем в процедуре. Стоит понимать, что данное предприятие вряд ли можно назвать «вкусной конфетой», у него есть своя история и проблематика.

История возврата «Укртелекома» весьма странная. Такое впечатление, что ФГИ по чьей-то указке хочет подыграть Ринату Ахметову. Ведь тот проигрывает в международных арбитражах первоначальным покупателям «Укртелекома».

Как можно обвинять Фонд в том, что мы подыгрываем структурам, относящимся к одному из олигархов, если сам ФГИ был инициатором проверки и зафиксировал факты невыполнения инвестиционных обязательств, если сам Фонд инициировал подачу в суд документов о расторжении договоров и выиграл две инстанции? Помимо этого, сам Фонд инициировал обращение в Кабмин о формировании группы по возврату данного актива государству.

У нас нет специалистов по отраслевому признаку, поэтому мы не можем на профессиональном уровне управлять данными активами. Если Кабинет министров примет решение о повторной продаже предприятия после его возврата в госсобственность, то в рамках нового закона будем привлекать советника. Правительство также может принять решение о том, чтобы оставить его в собственности государства.

Однако Фонд госимущества точно никому не подыгрывает в этом вопросе, он выполняет свои функциональные обязанности в рамках постприватизационного контроля, и это еще дополнительный ответ на вопрос о том, как будет проходить контроль по тем объектам, которые мы сейчас будем приватизировать. Каждая буква и цифра, которая будет записана в договорах, будут в будущем отслеживаться и в рамках законодательного поля мы будем реагировать на все факты невыполнения инвесторами взятых на себя обязательств.

На заседании 10 мая Кабинет министров утвердил не только список объектов большой приватизации, но также перечень из 700 предприятий, которые планируется приватизировать в 2018-2020 годах. Можете назвать крупные компании, которые планируется продать в ближайшие несколько лет?

Этот вопрос выносился вице-премьер-министром Кубивым. Это так называемый список из программы «триаж» (заимствование из французского языка, под которым имеется в виду разделение государственных предприятий на несколько групп, – УНИАН). Там есть предприятия, которые планируется ликвидировать, есть объекты, которые планируется отдать в концессию, а также те, которые не подлежат приватизации. Это список был принят, чтобы разблокировать принятие следующих решений. Был сделан первый шаг о намерении государства выставить данные объекты на приватизацию. Кроме того, более 200 объектов находятся в списке предприятий, которые не подлежат приватизации, поэтому в дальнейшем нам придется проводить работу с Кабмином и Верховной Радой, чтобы изменить законодательное поле или принять новый закон, которым определится четкий список объектов, которые запрещено продавать.

Вы недавно сказали, что «государство должно оставить у себя в собственности только то, что обеспечивает его всевозможную безопасность, а все остальное должно быть приватизировано». Можете сказать, что вы понимаете под безопасностью государства?

Например, атомные станции и объекты инфраструктуры государство должно оставить у себя. Это также касается предприятий Минобороны, госрезерва.

Из ваших уст звучала статистика о том, что около трети госпредприятий являются «пустышками», то есть, они не ведут никакую хозяйственную деятельность. Что с ними планируется делать в дальнейшем? Что будет с собственностью таких предприятий?

Из оставшихся 3500 государственных предприятий 1255 подлежат ликвидации. Украина эти предприятия уже потеряла, не уделяя внимания сохранению и развитию. Мы должны усвоить урок, что если и дальше будем терять время и не заниматься оставшимися, то через какой-то период времени они также попадут в список подлежащих ликвидации, тогда мы не получим никакой пользы.

А можете назвать сценарий идеальной приватизации, по которому бы вы хотели работать в будущем?

Когда говорится о продаже, многие понимают под этим полученную сумму. Продажа «Криворожстали» в этом плане является самой яркой приватизацией, которая произошла за годы независимости. Однако давайте посмотрим, что сейчас происходит на этом предприятии, пообщаемся с трудовым коллективом, который недоволен условиями труда. Новый собственник не выполняет определенные инвестиционные обязательства, и мы вынуждены продлевать сроки их выполнения.

Поэтому задачей Фонда госимущества является не только сделать продажу красивой и максимально прозрачной. На следующем этапе мы должны смотреть, насколько инвестор выполняет взятые на себя обязательства.

Вопрос риторический – видится ли вам, что с какого-то момента государству не нужен будет такой орган, как Фонд государственного имущества?

Да, такой момент настанет. Мы даже оценили свое собственное здание, понимая, что через какое-то количество лет и его придется продать.

Дмитрий Шварц

УНИАН в Google News